КНИГА ДЕВЯТАЯ

Последнее удовольствие

Известно, что эмир Тимурленг благоволил к Насреддину Афанди.
Но случилось однажды, что как-то и чем-то не угодил Афанди властителю мира, и тот приказал палачу дать мудрецу сто ударов жгутом.
Услыхав жестокое повеление Тимурленга, Насреддин Афанди немедленно разделся и, улегшись животом к земле, попросил слуг царя сделать ему массаж спины.
— Что это такое?—удивился Тимурленг.— Обычно массируют спину после ударов.
Еще ни одного удара вы не получили, а уже просите, чтобы вас массировали. Объясните, в чем дело?
— Охотно, мой повелитель,— ответил Афанди.
— После ста ударов я определенно отправлюсь на тот свет, так что последнее удовольствие, предопределенное мне судьбой, я хотел бы испытать на этом свете...

Записи на лепешках

Объезжая свое государство, эмир Тимурленг в одном городе сам лично начал проверять поступление налогов в казну.
Но налоговые записи оказались поддельными, и Тимурленг приказал затолкать их в горло правителю.
Вместо него градоупра-вителем был назначен Афанди.
Спустя год эмир снова приехал в этот город, решив проверить деятельность Афанди, потребовал записи.
Афанди принес Тимурленгу большую стопку лепешек и почтительно положил их перед ним.
— Это что такое?— воскликнул Тимурленг.
— Налоговые списки, ваше величество!
— Какие это списки? Кто же ведет списки на лепешках?
— Если мне уготована участь моего предшественника, то лучше, чтобы в рот мне затолкали лепешки, чем кучу бумаг,— отвечал Афанди.

Баклажаны и постоянство

Эмиру Тимурленгу чрезвычайно понравились поданные к обеду вкусно приготовленные баклажаны. — Изумительное это кушанье — баклажаны, не правда ли, Афанди?—восторгался он.— Повелеваю осыпать золотом моего повара!
Сидевший тут же за дастарханом Насреддин Афанди попробовал баклажаны и, почмокав губами, воскликнул:
— Кушанье изумительное! Правильно — наградить повара!
Не зная меры, Тимурленг накинулся на баклажаны и съел целое блюдо их.
Не прошло и нескольких минут, как у него начались желудочные колики.
— Отвратительное это кушанье, баклажаны, Афанди!— простонал Тимурленг.— Повелеваю бросить повара в зиндан!
Тотчас же Афанди отозвался: — Баклажаны! О, конечно, отвратительные. В зиндан повара, в зиндан!
Тимурленг впал в ярость:
— Афанди, что ты болтаешь? Только что ты кричал «Изумительно!», а сейчас вопишь «Отвратительно!»
— О зенит могущества,— отвечал Афанди,— когда нет постоянства у великих мира, то что требовать его от нас, ничтожных смертных!